11 февраля — Международный день женщин и девочек в науке. В прошлом году в рамках кампании ЮНЭЙДС Right to Health («Право на здоровье») профессор Кварраиша Абдул-Карим, специальная представительница ЮНЭЙДС по проблемам подростков и ВИЧ, а также активистка движения в поддержку молодых женщин в науке, дала интервью своей дочери, рассказав о работе, которой посвятила жизнь, и о важности участия женщин в развитии науки и здравоохранения.

Кварраиша Абдул-Карим (К), помощница научного директора Центра программы по исследованию СПИДа в ЮАР, и ее дочь Аиша Абдул-Карим (А), студентка школы журналистики Колумбийского университета, беседовали о здоровье в целом и о его значении для молодых женщин в ЮАР в частности.

А: Со мной все понятно — я с самого детства росла, окруженная наукой, она была частью моей жизни. А что заставило тебя заинтересоваться наукой и здравоохранением?

К: Большую часть своей жизни я думала о науке и о том, как с ее помощью сделать жизнь людей лучше. Мне хотелось стать ученым и делать что-то полезное для людей.

А: В науке, как и во многих других сферах нашей жизни, по-прежнему преобладают мужчины. Мне кажется, что тебе как молодой женщине удалось привнести в свое исследование нечто новое и интересное. Расскажи, как это повлияло на твою работу?

К: Свое самое первое исследование я провела в довольно молодом возрасте — мне тогда было 28 лет. Это было первое обследование населения в ЮАР. Результаты говорили сами за себя: молодые женщины в четыре раза чаще заражались ВИЧ по сравнению с молодыми мужчинами. Кроме того, женщины заражались в среднем на 5–7 лет раньше мужчин. Меня очень заинтересовал этот вопрос, и следующие двадцать с лишним лет я посвятила его изучению. Я хотела понять, почему именно молодые женщины, а не мужчины, чаще всего оказываются инфицированными и какие факторы влияют на желание девушек начать половую жизнь.

А: Мне интересно, почему ты выбрала именно эту тему для изучения — половую жизнь. Например, в моей школе, казалось, все было пронизано духом воздержания. У нас были уроки полового воспитания, но я бы не назвала их информативными или полезными. Как ты считаешь, изменилось ли что-то в образовании, если говорить о репродуктивном здоровье, с тех пор как ты сама закончила школу?

К: Знаешь, я росла в гораздо более консервативном обществе. Тогда, если у тебя были с кем-то отношения в старших классах или ты вела половую жизнь, на тебя смотрели крайне неодобрительно. Но я думаю, что учителя и сейчас все так же неохотно разговаривают с учениками на тему сексуального здоровья, половой жизни и репродуктивного здоровья в целом. Это относится не только к ЮАР, но и ко всей Африке.

А: Согласна. В школе по-прежнему многие попросту стесняются открыто обсуждать темы, связанные с сексом. В нашей семье тема секса не считалась запретной, но когда я пыталась заговорить об этом с подругами, некоторые явно чувствовали себя неуютно.

К: Ты напомнила мне еще кое о чем, что я поняла, работая с молодежью: молодые девушки и юноши не любят получать подобную информацию от взрослых и тех людей, которых они знают. Им гораздо проще разговаривать об этом со своими ровесниками. Это говорит о важности знаний и о том, как эти знания воспринимаются обществом и как общество влияет на нашу способность действовать.

А: Ты говоришь о роли общества, которая не сводится лишь к образованию и набору правил. Я считаю, что сейчас люди лучше понимают взаимосвязь различных проблем, и здравоохранение тут не исключение. Твои исследования во многом посвящены молодым женщинам. Какие еще факторы влияют на их жизнь?

К: Я поняла, что уязвимость молодых женщин очень тесно связана с неравными преимуществами, которыми общество наделяет мужчин и женщин, и это неравенство во многом и определяет уязвимость в социальном, экономическом и политическом плане. И я говорю не только о ВИЧ.

А: Лично я впервые реально осознала проблему гендерного неравенства только в университете; в нашей школе для девочек такой проблемы попросту не было. Как ты думаешь, тот факт, что политическая система в ЮАР постепенно меняется в сторону демократии, повлиял на гендерную динамику?

К: Возможно, политика и меняется, но я не могу сказать то же про наше общество. Молодым женщинам следует понимать, что жизнь в стране изменилась, и у них появилось намного больше возможностей.

А: Это возвращает нас к теме гендерной динамики и общества. Похоже, что у нас по-прежнему существует проблема отсутствия независимости у девушек, что мешает им самостоятельно принимать решения относительно своего здоровья.

К: Проблема действительно существует, и в данном случае именно ты можешь с большей уверенностью говорить от лица своих ровесниц и более младших девушек. Традиционно бытовало мнение, что женщине не следует волноваться о собственном теле — ее партнер расскажет ей все, что необходимо. Я же, пользуясь своим положением, говорю, что женщины должны знать о своем теле все. Для молодых женщин очень важно иметь доступ к информации о здоровье. Мы должны сформировать такую культуру, в которой девушки больше не будут стыдиться задавать вопросы о собственном теле. Но как этого добиться?

К: Очень важно создать социальную среду, которая поддерживала бы такие нормы поведения, поскольку у самих девушек очень мало авторитета. Но чтобы это сделать, нужно убедить мужчин и мальчиков взять на себя ответственность за свое поведение.

А: Образование — один из главных рычагов для создания подобной среды и решения проблем здравоохранения. Я вижу, как твои исследования влияют на общественное мнение, и это дает мне ощущение, что информация поистине обладает некоей силой. Отчасти именно поэтому я и решила стать журналистом. В современном мире особую важность приобретает борьба с распространением ложной информации и развенчивание мифов о здравоохранении и не только.